В 1941 году началась война. Фронт стремительно приближался. Через деревню бесконечным потоком пешим ходом шли наши отступавшие войска. Мы стояли на обочине дороги, всматривались в лица солдат в надежде встретить своих близких.
Люди недоумевали, почему наша Красная армия так спешно отступает. В газетах писали об успешных операциях Красной армии на востоке и западе страны. Газеты пестрили броскими заголовками: «Враг не пройдет!», «Враг будет уничтожен на его территории!». Ведь оборонная промышленность страны несколько лет работала в усиленном режиме, изготовляла в большом количестве самолеты, танки, другое вооружение, боеприпасы, снаряжение. Но фронт стремительно приближался к нашей деревне.
Уже в сентябре началась эвакуация. Всех коров у жителей отобрали, взамен выдали расписки с обещанием вернуть коров после окончания войны (вера в победу уже была!). Овец пришлось зарезать, хотя время было еще теплое, мясо сохранить трудно. Выкопанную картошку частично закопали в «ямки» в надежде, что к весне вернемся домой из эвакуации.
Нас эвакуировали на восток за 50 км от дома. С собой можно было взять вещей совсем мало, т.е. столько, сколько можно увезти на двух телегах. Наши дома остались без присмотра.
Эвакуировались мы вместе с семьей дедушки. Главное, что дед смог увезти с собой – это верстак и необходимые инструменты. Благодаря своему мастерству (он был и плотник, и столяр, мастер на все руки), он и дом в месте эвакуации обустроил и содержал всех нас, его детей и внуков (9 человек).
К весне 1942 года немцев остановили, точнее, они дальше села Полново сами не пошли, т.к. впереди были плохие дороги и болота. Наша деревня оказалась в 15 км от немецких позиций.
Несмотря на близость фронта, весной 1942 года нам разрешили вернуться из эвакуации домой. Наш дом был частично разрушен, стекла в окнах разбиты, двери сорваны, часть стены двора была распилена на дрова. Все ямки с закопанными продуктами были разорены. В доме зимой жили солдаты.
Благодаря дедушке дом был восстановлен и мы с мамой смогли как-то жить. Посадили в огороде овощи, семенами поделились соседи, картошку сажали «глазками». Лето прожили дома. Осенью 1942 года нас опять эвакуировали, но в другую деревню так же восточнее на 50 км. Опять остались почти все овощи на огороде. Видимо специально так делали, чтобы и население подкормить за счет огородов, и военным что-то оставить.
Весной 1943 года нас вернули домой и больше уже не эвакуировали. В деревне та же картина – полуразрушенные дома, разграбленные «схроны», хорошо хоть дома не сгорели. Близкое присутствие фронта чувствовали, немцы так и остались на своих прежних позициях в 15 км от деревни. Мы всегда знали точное время, потому что каждый день ровно в 12 часов немцы начинали артобстрел позиций наших войск и канонада от разрыва снарядов была хорошо слышна.
От отца известий не было. Мама писала во все инстанции, разыскивала отца. Ей все же сообщили, что ее муж «пропал без вести», тогда многим прислали такие стандартные формулировки. Но мама не теряла надежды на возвращение отца. И только после окончания войны было сообщено о его гибели. В 31 год мать осталась одна.
Мне шел седьмой год. Я помогал маме по уходу за огородом в меру своих сил. Летом вместе с взрослыми ребятами ходил в лес за ягодами (черникой) и грибами. Обуви нормальной не было. Сосед мне сплел маленькие лапти и я в них ходил в лес. Нужно сказать, что это очень легкая и удобная обувь, ноги в лесу не поранишь, а когда выйдешь из воды, ноги опять почти сухие. Это лучше, чем ходить в дырявых сапогах.
Жилось в это лето совсем голодно. Хлеба настоящего не имели. Мать пекла «колобушки», черные и горькие, из семян щавеля, которого на наше счастье в поле было достаточно. Из щавеля варили «пустые» щи, т.е. без мяса. Ягоды и грибы, которые я приносил из леса, были небольшим подспорьем к скудному рациону. Ближе к осени в огороде начали подрастать овощи, жить стало легче.
В деревне осталось много брошенной неисправной военной техники – машин наших и немецких, несколько пушек. В окопах за деревней были винтовки, патроны. Потом военные убрали свое имущество, но многое осталось. Взрослые ребята калечились, подрывая боеприпасы.
Война еще продолжалась, а колхоз начал работать. Впереди были посевные работы, а тракторов, лошадей и другого сельхозинвентаря не было. Землю в полях копали женщины лопатами, мужчины еще воевали. Земля в наших краях тяжелая, глинистая. Была установлена норма выработки, вскопать не менее трех соток. Мама приходила домой очень усталая, а нужно еще и свой огород обработать.
Приближалась зима 1943 года. Нужно было заготовлять дрова, чтобы обогреть свой дом. Ходили с мамой в лес, спиливали сухостойные деревья и на санках привозили домой по бездорожью. Привезенных дров хватало на два дня. И так всю зиму мы ездили в лес. Маме одной вертикальное дерево обычной двуручной пилой не спилить. Она мне говорила: «Ты только держи вторую ручку пилы, мне будет легче пилить».
Зимой 1944 года немцев «отогнали» от села Полново, вернее, они сами ушли т.к. опасались попасть в окружение. Наши войска уверенно продвигались на запад (известный Демянский плацдарм). В деревне организовали детский сад, чтобы наши матери смогли больше работать в поле, а мы дети были под присмотром. Осенью 1944 года мне уже было без малого восемь лет, и я пошел в школу.
Рецензии
Дорогой Саша! Как ты всё основательно и подробно описал. Прямо на повесть тянет. Хорошо ещё не так далеко от дома эвакуировались и возвращались периодически, а то бы дом разобрали по брёвнам. Как ты всё помнишь?!
Спасибо тебе за такой нужный рассказ! Успехов дальнейших!
Лада! Спасибо что так близко принимаешь мои воспоминания. А я с удовольствием все это вспоминал. Жизнь была, конечно, трудной, но это была наша жизнь. Творческих тебе успехов.
Культурная жизнь страны в годы войны испытывала влияние новых моментов. Резко сократилась материальная база учреждений культуры из-за прекращения их финансирования. Многие центры советской культуры находились в западных и центральных районах страны, которые впервые же месяцы войны были оккупированы. Ряд учреждений науки и культуры удалось эвакуировать в восточные районы, однако многие культурные и научные ценности попали, в руки врага и до сих пор не возвращены в страну. Деятели культуры и науки вынуждены были искать новые формы существования в условиях военного времени. Они выступали с лекциями и концертами на фронтах, в госпиталях, на фабриках, заводах и т. д.
Правящая партия ставила перед интеллигенцией новые задачи, которые диктовались условиями военного времени. Она должна была воспитывать у советских людей такие необходимые качества, как патриотизм, социалистический интернационализм, верность долгу, присяге, ненависть к врагу и т. д. Такая пропаганда велась, и она была достаточно эффективна.
Деятели советской культуры стали обращаться к историческому прошлому русского народа, снимать фильмы, ставить театральные постановки, писать художественные произведения о деятелях и событиях дореволюционной России. Сотрудничество со странами антигитлеровской коалиции позволило обратиться им к творчеству западных писателей и художников и пропагандировать его в нашей стране. Многие советские люди в годы войны впервые познакомились с достижениями мировой культуры.
В годы Великой Отечественной войны коренным образом изменился быт советских людей. Практически все они изменили свои жизненные условия. Мужское население было мобилизовано в армию, численность которой достигла 11 млн. человек. На промышленное производство пришли женщины, дети, вчерашние крестьяне. Их труд в годы войны был тяжелым, с продолжительным рабочим днем, практически без выходных дней и отпусков. Чтобы обеспечить себе поддержку крестьянства, правительство вынуждено было отменить некоторые ограничения, введенные в период коллективизации. На это, кстати, оказало влияние стремление немцев на оккупированной территории провести деколлективизацию. Крупной уступкой советскому крестьянству в годы войны явилась ставка на его личные интересы. Были разрешены в деревне личные подсобные хозяйства, и крестьяне получили определенную свободу в реализации продукции из подсобных хозяйств. Кроме того, именно для крестьянства полученная свобода вероисповедания была наиболее актуальной.
Уже в июле 1941 г. на карточное снабжение было переведено население Москвы и Ленинграда. В 1942 г. карточками обслуживалось 62 млн. советских людей, а в 1945 г.-- 80 млн. Все население страны по уровню потребления было разбито на несколько категорий в зависимости от трудового и военного вклада, при этом нормы их снабжения по карточкам существенно колебались. Всю войну в стране функционировали колхозные рынки, на которых по высокой цене можно было приобрести продукты питания. Однако это мог сделать далеко не каждый человек, ибо на Урале 1 кг мяса стоил больше, чем получал в месяц рабочий. С апреля 1944 г. была введена система коммерческих магазинов и ресторанов.
В период войны в стране была сильная инфляция. Несмотря на то, что высокопроизводительный труд хорошо оплачивался, реальная заработная плата в 1945 г. составляла 40% от уровня 1940 г. Но и этих заработанных денег нельзя было реализовать, и они скапливались на сберегательных книжках, особенно в деревне. В целях изъятия у населения необеспеченных товарами денег государство вводило систему специальных налогов, принудительных займов, замораживало денежные вклады, организовывало "добровольные" подписки на самолеты, танки и т. п.
Великая Отечественная война - не просто история. Это конкретное, бесценное духовное достояние, которое не стареет, не становится будничным и обыденным. С годами не ослабевает, а растёт интерес не только к крупномасштабной эпопее войны, но и её отдельным страницам.
Несмотря на обилие литературы о войне, в ней отсутствует анализ роли социальной психологии масс. Есть много трудов об идеологической работе в годы войны, но они, как правило, сводятся к перечислению действий политорганов. Их авторы практически не пытаются показать, на какие народные традиции, черты менталитета опиралась, чем определялась эта деятельность. Тоталитарному режиму удалось нивелировать личность, подавить самостоятельность, посеять страх перед жёсткой авторитарной властью, религиозность, православную духовность заменить атеизмом, придать патриотизму новую идею - идею социального освобождения.
Война за свободу и независимость Родины, за спасение мировой цивилизации и культуры против современного варварства явилась скачком в развитии личности, поворотом в ментальности россиян. Это проявилось не только в героизме, но и в осознании людьми своей силы, исчезновении в значительной мере страха перед властью, росте надежд на расширение свобод и прав граждан, демократизацию строя, обновление и улучшение жизни.
Война начала процесс переосмысления ценностей, ставила под вопрос незыблемость сталинского культа. И хотя официальной пропагандой все успехи и победы по-прежнему связывались с именем вождя, а неудачи и поражения сваливались на врагов и предателей, не было уже такого полного, безусловного доверия к ранее непререкаемому авторитету. И если теперь сталинский репрессивный аппарат выхватывал брата-фронтовика, прежняя смелая довоенная вера в то, что "невинных не сажают", сменилась недоумением, негодованием. Штампы рушились, придя в столкновение с реальным жизненным опытом, задумываться над которым всерьёз заставила война, оказавшаяся столь непохожей на обещанный пропагандой "могучий, сокрушительный удар", "малой кровью", "на чужой территории". Война на многое заставила взглянуть по-другому. За короткий срок постигались истины, к которым человечество шло столетиями. Новые черты, появившиеся в менталитете советского человека: переход с позиции ожидания к позиции действия, самостоятельность, исчезновение в значительной мере страха перед властью - имели колоссальное последствие для нашего исторического развития.
Фронтовому поколению народы бывшего СССР обязаны не только независимостью, но и первым духовным и политическим штурмом тоталитаризма. Годы Великой Отечественной войны открыли новую страницу в истории взаимоотношений между Советским государством и Русской православной церковью. По сути, впервые с момента образования социалистического государства со стороны власти была предпринята попытка перейти от политики, направленной на уничтожение Русской православной церкви как социального института, к конструктивному диалогу с нею.
Для православных иерархов это был шанс к возрождению разорённой и униженной Русской церкви. Они с удовольствием и благодарностью отозвались на новый курс сталинского руководства. В результате Русская православная церковь в годы войны сумела значительно улучшить своё материальное положение, подготовить кадры священнослужителей, усилить авторитет и влияние в стране и за рубежом.
Новая церковная политика была положительно воспринята большинством населения страны. Приметой времени стали переполненные храмы в дни православных праздников, возможность исполнения религиозных обрядов на дому, колокольный звон, призывающий верующих к службе, торжественные крестные ходы при большом скоплении народа. Тяга к религии в годы войны значительно возросла. Вера давала силы для жизни труда в условиях постоянных лишений.
Война дала шанс к возрождению православной духовности, возврат к дореволюционным традициям православия. Это имело негативное последствие. Изменение ситуации в религиозной сфере в годы войны объективно "сработало" на укрепление существующего режима, на повышение личного авторитета Сталина. В условиях активно утверждавшейся идеи государственности и патриотизма восстановление и укрепление православной церкви как традиционной носительницы этих идей служили дополнительным источником легитимности власти Сталина. Духовный поворот проявился также в смене акцента в патриотизме. Произошло смещение с великодержавных коминтерновских установок к крепнущему чувству "малой родины", которой грозит смертельная опасность. Отечество всё больше олицетворялось с большим домом советских народов.
Не идея внесения трудящимся других стран коммунистического освобождения от эксплуатации, насаждавшаяся пропагандой до войны, а необходимость выжить сплотила народы Советского Союза. В ходе войны возрождались многие русские национальные традиции и ценности, предававшиеся анафеме с позиции коммунистической идеологии в течение двух с лишним десятилетий. Политически тонкой и идеологически целесообразной оказалась оценка руководством характера войны как Великой Отечественной. Была приглушена специфика социалистических и революционных мотивов в пропаганде, акцент делался на патриотизме.
Патриотизм - это не наша монополия. Люди многих стран любят свою Родину и готовы на подвиг для неё. Однако жертвенность советских народов во время Великой Отечественной войны всё же беспримерна. Жизненный уровень населения СССР был неизмеримо ниже, чем в любой из воевавших стран, и нигде отношение к цене человеческой жизни не было таким небрежным со стороны государства. Люди мирились с этим и с готовностью шли на жертвы.
Нелишне напомнить и то, что сами высшие руководители рейха признавали наличие высокого патриотического духа нашего народа. Даже такой мастер фальсификации, как Геббельс, признавал: "Если русские борются упорно и ожесточённо, то это не следует приписывать тому, что их заставляют бороться агенты ГПУ, якобы расстреливающие их в случае отступления, а наоборот, они убеждены, что защищают свою Родину".
Таким образом, война внесла существенные изменения в общественное сознание, менталитет советского человека. Оформилось особое поколение, отличавшееся морально-психологическими качествами и силой их проявления. Все эти изменения не прошли бесследно для государства. Истоки сегодняшних наших перемен имеют глубокие корни в военном лихолетье.
В начале Великой Отечественной войны намеченная XVIII съездом партии программа введения семилетнего всеобуча и развития общего среднего образования в стране была прервана. Система народного образования выдержала в годы войны суровые испытания. Были разрушены десятки тысяч школьных зданий, на одну треть сократилась численность учительских кадров, многие дети лишились возможности учиться. Осложнялось снабжение школ учебниками и письменными принадлежностями. Всё это привело к тому, что за время войны общее число школ уменьшилось более чем вдвое, наблюдался большой отсев детей из общеобразовательных школ.
Быстрый перевод экономики на военный лад и успехи в выполнении фронтовых заказов были достигнуты ценой невероятных усилий, самоотверженным трудом тех, кто заменил ушедших на фронт инженеров, кадровых рабочих.
По известной статистике Великая Отечественная война унесла около 27 млн. жизней граждан Советского Союза. Из них около 10 млн. – солдаты, остальные – старики, женщины, дети. Но статистика молчит о том, сколько детей погибло в годы Великой Отечественной войны. Таких данных просто нет. Война искалечила тысячи детских судеб, отняла светлое и радостное детство. Дети войны, как могли, приближали Победу в меру своих, хоть и маленьких, хоть и слабых, сил. Они хлебнули горя полной чашей, может быть, слишком большой для маленького человека, ведь начало войны совпало для них с началом жизни… Сколько их было угнано на чужбину… Сколько убито нерождёнными…
Сотни тысяч мальчишек и девчонок в годы Великой Отечественной шли в военкоматы, прибавляли себе год-два и уходили защищать Родину, многие погибали за нее. Дети войны зачастую натерпелись от нее не меньше, чем бойцы на фронте. Попранное войной детство, страдания, голод, смерть рано сделали ребятишек взрослыми, воспитав в них недетскую силу духа, смелость, способность к самопожертвованию, к подвигу во имя Родины, во имя Победы. Дети воевали наравне со взрослыми и в действующей армии, и в партизанских отрядах. И это были не единичные случаи. Таких ребят, по данным советских источников, во время Великой Отечественной войны были десятки тысячи.
Вот имена некоторых из них: Володя Казьмин, Юра Жданко, Леня Голиков, Марат Казей, Лара Михеенко, Валя Котик, Таня Морозова, Витя Коробков, Зина Портнова. Многие из них так воевали, что заслужили боевые ордена и медали, а четверо: Марат Казей, Валя Котик, Зина Портнова, Леня Голиков, стали Героями Советского Союза. С первых дней оккупации мальчишки и девчонки начали действовать на свой страх и риск, который действительно был смертельным.
Ребята собирали оставшиеся от боёв винтовки, патроны, пулемёты, гранаты, а затем передавали всё это партизанам, конечно, они серьёзно рисковали. Многие школьники, опять же на свой страх и риск, вели разведку, были связными в партизанских отрядах. Спасали раненных красноармейцев, помогали устраивать подпольщикам побеги наших военнопленных из немецких концлагерей. Поджигали немецкие склады с продовольствием, техникой, обмундированием, фуражом, взрывали железнодорожные вагоны и паровозы. На "детском фронте" воевали как мальчики, так и девочки. Особенно массовым он был в Белоруссии.
В частях и подразделениях на фронте вместе с бойцами и командирами нередко воевали подростки 13-15 лет. В основном это были дети, лишившиеся своих родителей, в большинстве случаев убитых или угнанных немцами в Германию. Дети, оставшиеся в разрушенных городах и сёлах становились беспризорными, обречёнными на голодную смерть. Страшно и трудно было остаться на оккупированной врагом территории. Детей могли отправить в концлагерь, вывезти на работы в Германию, превратив в рабов, сделать донорами для немецких солдат и т.д.
Кроме этого, немцы в тылу совсем не стеснялись, и со всей жестокостью расправлялись с детьми. "...Часто из-за развлечений группа немцев на отдыхе устраивала себе разрядку: бросали кусок хлеба, дети бежали к нему, а вслед им автоматные очереди. Сколько детей погибло из-за таких забав немцев по всей стране! Опухшие от голода дети могли что-то взять, не смысля, съестное у немца, и тут же очередь из автомата. И наелся ребенок навек!" (Солохина Н.Я., Калужская область, г. Людиново, из статьи «Мы родом не из детства», «Мир новостей», №27, 2010, с. 26).
Поэтому, проходящие по этим местам части Красной Армии чутко относились к таким ребятам и часто забирали их с собой. Сыны полков – дети военных лет воевали против немецких оккупантов наравне со взрослыми. Маршал Баграмян вспоминал, что смелость, отвага подростков, их изобретательность в выполнении заданий поражали даже старых и опытных солдат.
"Федя Самодуров. Феде 14 лет, он воспитанник мотострелковой части, которой командует гвардии капитан А. Чернавин. Подобран был Федя на своей родине, в разрушенном селе Воронежской области. Вместе с частью участвовал в боях за Тернополь, с пулемётным расчётом вышибал немцев из города. Когда почти весь расчёт погиб, подросток вместе с уцелевшим бойцом взялся за пулемёт, долго и упорно отстреливаясь, задержал врага. Федя был награждён медалью «За отвагу».
Ваня Козлов. Ване 13 лет, он остался без родных и уже второй год находится в мотострелковой части. На фронте он доставляет пищу, газеты и письма бойцам в самых сложных условиях.
Петя Зуб. Не менее трудную специальность избрал себе Петя Зуб. Он давно решил стать разведчиком. Родители его убиты, и он знает, как можно рассчитаться с проклятым немцем. Вместе с опытными разведчиками добирается до врага, сообщает по радио его местонахождение, и артиллерия по их указке даёт огонь, сокрушая фашистов". («Аргументы и факты», №25, 2010, с. 42).
Воспитанник 63-й гвардейской танковой бригады Анатолий Якушин за спасение жизни командира бригады получил орден Красной Звезды. Примеров героического поведения детей и подростков на фронте существует достаточно много…
Таких ребят во время войны погибло и пропало без вести очень много. В повести Владимира Богомолова «Иван» можно прочитать о судьбе юного разведчика. Родом Ваня был из Гомеля. В войну погибли его отец и сестрёнка. Мальчику пришлось пережить многое: он был и в партизанах, и в Тростянце – в лагере смерти. Массовые расстрелы, жестокое обращение с населением вызывали и у детей огромное желание мстить. Попадая в гестапо, подростки проявляли удивительные мужество и стойкость. Вот как описывает автор гибель героя повести: "...21 декабря сего года в расположении 23-го армейского корпуса, в запретной зоне близ железной дороги, чином вспомогательной полиции Ефимом Титковым был замечен и после двухчасового наблюдения задержан русский, школьник 10 – 12 лет, лежавший в снегу и наблюдавший за движением эшелонов на участке Калинковичи – Клинск... На допросах держался вызывающе: не скрывал своего враждебного отношения к немецкой армии и Германской империи. В соответствии с директивой Верховного командования вооруженными силами от 11 ноября 1942 года расстрелян 25.12.43 г. в 6.55".
Девочки тоже активно участвовали в подпольной и партизанской борьбе на оккупированной территории. Пятнадцатилетняя Зина Портнова приехала из Ленинграда к родственникам в 1941 г. на летние каникулы в деревню Зуй Витебской области. Во время войны стала активным участником Обольской антифашистской подпольную молодёжной организации «Юные мстители». Работая в столовой курсов переподготовки немецких офицеров, по указанию подполья отравила пищу. Участвовала в других диверсиях, распространяла листовки среди населения, по заданию партизанского отряда вела разведку. В декабре 1943 г., возвращаясь с задания, она была арестована в деревне Мостище и опознана предателем. На одном из допросов, схватив со стола пистолет следователя, застрелила его и ещё двух гитлеровцев, пыталась бежать, но была схвачена, зверски замучена и 13 января 1944 г. расстреляна в тюрьме г. Полоцка.
А шестнадцатилетняя школьница Оля Демеш со своей младшей сестрой Лидой на станции Орша в Белоруссии по заданию командира партизанской бригады С. Жулина взрывали с помощью магнитных мин цистерны с горючим. Конечно, девчонки привлекали к себе куда меньше внимания немецкой охраны и полицаев, чем мальчики-подростки или взрослые мужчины. Но ведь девочкам впору в куклы было играть, а они сражались с солдатами вермахта!
Тринадцатилетняя Лида часто брала корзину или сумку и уходила на железнодорожные пути собирать уголь, добывая разведданные о немецких военных эшелонах. Если ее останавливали часовые, она объясняла, что собирает уголь, чтобы отапливать комнату, в которой живут немцы. Маму Оли и младшую сестрёнку Лиду фашисты схватили и расстреляли, а Оля продолжала бесстрашно выполнять задания партизан. За голову юной партизанки Оли Демеш фашисты обещали щедрую награду – землю, корову и 10 тысяч марок. Копии ее фотографии были розданы и разосланы всем патрульным службам, полицаям, старостам и тайным агентам. Захватить и доставить ее живьем – таков был приказ! Но поймать девочку не удалось. Ольга уничтожила 20 немецких солдат и офицеров, пустила под откос 7 вражеских эшелонов, вела разведку, участвовала в «рельсовой войне», в уничтожении немецких карательных подразделений.
С первых дней войны у детей было огромное желание хоть чем-нибудь помочь фронту. В тылу дети изо всех сил помогали взрослым во всех делах: участвовали в противовоздушной обороне – дежурили на крышах домов во время вражеских налетов, строили оборонительные укрепления, собирали черный и цветной металлолом, лекарственные растения, участвовали в сборе вещей для Красной Армии, работали на воскресниках.
Сутками трудились ребята на заводах, фабриках и производствах, встав за станки вместо ушедших на фронт братьев и отцов. Дети трудились и на оборонных предприятиях: делали взрыватели к минам, запалы к ручным гранатам, дымовые шашки, цветные сигнальные ракеты, собирали противогазы. Работали в сельском хозяйстве, выращивали овощи для госпиталей. В школьных пошивочных мастерских пионеры шили для армии белье, гимнастерки. Девочки вязали теплые вещи для фронта: варежки, носки, шарфы, шили кисеты для табака. Ребята помогали раненым в госпиталях, писали под их диктовку письма родным, ставили для раненых спектакли, устраивали концерты, вызывая улыбку у измученных войной взрослых мужчин. Об одном таком концерте есть трогательное стихотворение у Е. Евтушенко:
"В палате выключили радио...
И кто-то гладил мне вихор.
В Зиминским госпитале раненым
Давал концерт наш детский хор..."
А тем временем голод, холод, болезни в два счета расправлялись с хрупкими маленькими жизнями.
Ряд объективных причин: уход учителей в армию, эвакуация населения из западных районов в восточные, включение учащихся в трудовую деятельность в связи с уходом на войну кормильцев семьи, передача многих школ под госпитали и др., помешали развёртыванию в СССР во время войны всеобщего семилетного обязательного обучения, начатого в 30-е годы. В оставшихся учебных заведениях обучение велось в две-три, а иногда и четыре смены. При этом дети вынуждены были сами запасать дрова для котельных. Учебников не было, а из-за нехватки бумаги писали на старых газетах между строчками. Тем не менее, открывались и новые школы, создавались дополнительные классы. Для эвакуированных детей создавались школы-интернаты. Для той молодежи, которая в начале войны оставила школу и была занята в промышленности или в сельском хозяйстве, в 1943 году были организованы школы рабочей и сельской молодежи.
В летописи Великой Отечественной войны до сих пор остаётся ещё много малоизвестных страниц, например, судьба детских садов. "Оказывается, в декабре 1941-го в осажденной Москве в бомбоубежищах работали детские сады. Когда враг был отброшен, они возобновили свою работу быстрее, чем многие вузы. К осени 1942 года в Москве открылись 258 садиков!
Более пятисот воспитателей и нянь осенью 1941-го рыли окопы на подступах к столице. Сотни работали на лесозаготовках. Воспитательницы, еще вчера водившие с детьми хоровод, сражались в московском ополчении. Под Можайском героически погибла воспитательница детскою сада Бауманского района Наташа Яновская. Воспитатели, оставшиеся с детьми, не совершали подвигов. Они просто спасали малышей, у которых отцы воевали, а матери стояли у станков. Большинство детских садов во время войны стали интернатными, дети находились там днем и ночью. И чтобы накормить детей в полуголодное время, охранить их от холода, дать им хоть капельку уюта, занять их с пользой для ума и души – для такой работы необходимы были огромная любовь к детям, глубокая порядочность и безграничное терпение". (Д. Шеваров «Мир новостей», №27, 2010, с. 27).
"Играйте же, дети
Растите на воле!
На то вам и красное
Детство дано"
, – писал Некрасов Н.А., но война лишила и детсадовцев «красного детства». Рано повзрослели и эти маленькие детишки, быстро разучившись шалить и капризничать. На детские утренники в садики приходили из госпиталей выздоравливающие бойцы. Раненые солдаты долго аплодировали маленьким артистам, улыбаясь сквозь слезы... Тепло детского праздника согревало израненные души фронтовиков, напоминало о доме, помогало вернуться с войны невредимыми. Ребята из детских садов и их воспитательницы тоже писали письма солдатам на фронт, посылали рисунки, подарки.
У детей изменились игры, появилась "…новая игра – в госпиталь. В больницу играли и раньше, но не так. Теперь раненые для них – реальные люди. А вот в войну играют реже, потому что никто не хочет быть фашистом. Эту роль у них выполняют деревья. В них стреляют снежками. Научились оказывать помощь пострадавшим – упавшим, ушибленным". Из письма мальчика фронтовику: "Мы раньше тоже часто играли в войну, а теперь гораздо реже – надоела война, скорее бы она кончилась, чтобы мы опять хорошо жили…" (Там же).
В связи с гибелью родителей в стране появилось много беспризорных детей. Советское государство, несмотря на тяжелое военное время, все же выполняло свои обязательства перед детьми, оставшимися без родителей. Для борьбы с безнадзорностью была организована и открыта сеть детских приемников и детских домов, организовано трудоустройство подростков. Многие семьи советских граждан стали брать к себе на воспитание детей-сирот, где они обрели себе новых родителей. К сожалению, далеко не все воспитатели и руководители детских учреждений отличались честностью и порядочностью. Вот некоторые примеры.
"Осенью 1942 г. в Починковском районе Горьковской области были пойманы одетые в лохмотья дети, воровавшие картофель и зерно с колхозных полей. Выяснилось, что «урожай собирали» воспитанники районного детского дома. И делали они это отнюдь не от хорошей жизни. При проведении дальнейшего расследования местные милиционеры раскрыли преступную группу, а, по сути, банду, состоявшую из сотрудников данного учреждения. Всего по делу были арестованы семь человек, в том числе директор детдома Новосельцев, бухгалтер Сдобнов, кладовщица Мухина и другие лица. При обысках у них были изъяты 14 детских пальто, семь костюмов, 30 метров сукна, 350 метров мануфактуры и другое незаконно присвоенное имущество, с большим трудом выделенное государством в это суровое военное время.
Следствие установило, что путем недодачи полагающейся нормы хлеба и продуктов указанные преступники только в течение 1942 г. расхитили семь тонн хлеба, полтонны мяса, 380 кг сахара, 180 кг печенья, 106 кг рыбы, 121 кг меда и т.д. Все эти дефицитные продукты работники детдома распродавали на рынке либо просто сами проедали. Только один товарищ Новосельцев ежедневно получал на себя и членов своей семьи пятнадцать порций завтраков и обедов. За счет воспитанников неплохо питался и остальной обслуживающий персонал. Детей же кормили «блюдами», приготовленными из гнилья и овощей, ссылаясь при этом на плохое снабжение. За весь 1942 г. им лишь один раз выдали по одной конфетке к 25-й годовщине Октябрьской революции… И что самое удивительное, директор детдома Новосельцев в том же 1942 г. получил от наркомата просвещения почетную грамоту за отличную воспитательную работу. Все эти фашисты заслуженно были приговорены к длительным срокам заключения". (Зефиров М.В., Дектярёв Д.М. «Всё для фронта? Как на самом деле ковалась победа», с. 388-391).
"Аналогичные случаи преступлений и невыполнения педагогическими работниками своих обязанностей выявлялись и в других регионах. Так, в ноябре 1942 г. в Саратовский городской комитет обороны было направлено специальное сообщение о тяжелом материально-бытовом положении воспитанников детских домов… Интернаты отапливаются плохо или вообще находятся без топлива, теплой одеждой и обувью дети не обеспечены, в результате несоблюдения элементарных социально-гигиенических правил наблюдаются инфекционные заболевания. Воспитательная работа запущена… В интернате в селе Нестерове в некоторые дни дети вовсе не получали хлеба, словно проживали не в тыловой Саратовской области, а в блокадном Ленинграде. Учеба из-за отсутствия учителей и нехватки помещений была давно заброшена. В интернатах Ровенского района, в селе Волкове и других, дети также по нескольку дней вообще не получали хлеба". (Там же с. 391-392).
«Ах, война, что ж ты сделала, подлая...» За долгих четыре года, которые продолжалась Великая Отечественная война, дети, от малышей до старших школьников, сполна испытали все её ужасы. Война каждый день, каждую секунду, каждый сон и так на протяжении почти четырёх лет. А ведь война в сотни раз страшнее, если видеть ее детскими глазами… И никакое время не сможет вылечить раны от войны, тем более детские. «Эти годы, что были когда-то, горечь детства забыть не дает…»
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Мария Злобина (справа) с подругой, 1946 год
«Когда началась Великая Отечественная война, мне было 15 лет. Война застала меня дома в родной деревне Непрядва в Тульской области Воловского район а. Вместе со сверстниками копала окопы и трудилась в колхозе до осени 1941 года.
В деревне хлеба и крупы не было. Мы ели в основном картошку, пекли из неё блины или оладьи. Варили щи из верхних листьев капусты и из свекольной ботвы. Из оставшихся на полях снопов ржи по ночам воровали колоски, молотили их подручными средствами и варили что-то типа похлёбки. А лучший десерт того времени - варёная сахарная свекла.
Потом была оккупация. Немцы ходили по деревне и собирали с каждого двора кур. Моя мама один раз отдала им четыре курицы и больше они к нам не заходили. Корову прятали в снопах сена в сарае, она была нашей кормилицей. Давали ей много воды и сена, чтобы она не мычала и не выдала себя.
В начале 1942 нашу деревню освободили. Когда немцы отступали, было холодно и морозно. Их лошади скользили по льду реки и они их не щадили, застреливали. Меня домашние отправили за водой. И только немцы ушли, буквально за ними следом - широкой линией наши идут. Мне так это хорошо запомнилась: как будто целая армия идёт боевым строем, шириной полкилометра точно. Деревенские встречали Красную армию кто вареной в мундире картошкой, кто самогонкой. А я - вёдрами воды.
6 мая 1942 года сотрудник железнодорожного училища меня и ещё двух девушек и одного юношу из нашей деревни забрал в железнодорожное училище №8 в г. Узловая, где я стала учиться по специальности слесарь паровоза. Училась и одновременно проходила практику - была заготовителем в цехе города Кашира: сверлила, точила, изготовляя шайбочки, гайки. Была ловкая и умелая работница. В цехе холодно, ничего не отапливалось, руки мёрзли без варежек и я ходила греться в кузницу. Проработала в Кашире до 1948 года и после мне вручили медаль за доблестный труд.
Когда училась, жила в общежитии, а раз в месяц можно было съездить домой к маме, но не всегда это получалось - важнее было работать для фронта и победы. Кормили в училище хорошо, три раза в день. Всегда были суп и каша, на день выдавали 650 г хлеба: в завтрак - 200 г, в обед - 250 г, на ужин - 200 г. Обеденный хлеб я продавала, на вырученные деньги покупала маме домой стакан соли и спички, а себе гребешок, зеркальце или заколки.
Мечтала о простой домашней еде, что ела до войны. Разносолов и деликатесов у нас в деревне не было никогда, а хлеб, кусок варёного мяса с картошкой или каша - всегда были на столе. Хотелось обычной еды. На Узловой в мае 1945 года я встретила Победу».
Мария Злобина, начало 50-х годов
Безграничная любовь, доброта и труд — это тоже о Марии Павловне. В свои 92 года она не сидит на месте. Всегда занята чем-то полезным и нужным: поливает цветы, моет посуду, шьёт, подшивает, вяжет, а если не понравится, распустит и снова свяжет. Она умело и ловко готовит домашнюю лапшу и чемпион по котлетам, как уверяет её внучка Екатерина. Вместе они иногда устраивают пир: жарят сало и едят шкварки с чёрным хлебом и «до трясучки» любят жареную, а потом тушёную — до разделения на волокна — свиную пашину.
Рита Ушеровна Островская, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки России, главный научный сотрудник лаборатории психофармакологии, НИИ фармакологии им. В.В. Закусова РАМН, Москва
Риточка Островская с родителями и братом Осей
«Война застала меня в Анапе в детском лагере. Мне было 10 лет. В начале июля 1941 через Ростов возвратилась в Москву, а потом эвакуировалась с мамой и старшим братом в город Березовский, Свердловская область. Местные нас не взлюбили, во-первых, москвичи, во-вторых, они считали нас ярыми коммунистами. Мы дико тогда голодали. И я мечтала, что хозяева дома, где мы жили, выбросили бы свекольную ботву, чтобы можно было её подобрать и что-нибудь из неё сварить.
Однажды со мной произошла ужасная история. Моему брату, студенту свердловского института, достался кофе в зёрнах. Это была часть его пайка. А мы даже представления не имели, что такое кофе: до войны пили только цикорий. И я съела эти зерна, полкилограмма. И попала в больницу с тяжелым отравлением, чуть не умерла. Уже позже, когда мы немного обжились в эвакуации, люди пожалели мою маму, взяли работать на молочную кухню, и это меня спасло. Она стала приносить оттуда какие-то остатки, так и выжили.
Когда вернулись в Москву, здесь уже стало немного получше. Можно было записаться на «суфле» - это было густая и сладкая жидкость, которую продавали в бидонах, как сейчас квас. Норма на человека - 1 литр. Это было нечто! Был ещё один кулинарный шедевр военных лет. Если удавалось купить дрожжи и найти хлопковое масло, жарили эти дрожжи с луком - аромат был будто бы паштет печёночный. Уже в 1944 году, в московской школе иногда давали по пирожку, почему-то с яблоками.
До войны папа покупал за 7 копеек французские сдобные булки, и делал бутерброды с тонко нарезанной колбасой. Мечтала, что бы папа вернулся с войны и вот об этих булках тоже мечтала. Мечты осуществились: папа вернулся и снова покупал мне сдобу, но не долго - он умер вскоре после победы. А вот моя подруга мечтала о «сырковой массе» с изюмом, этот сырок в корзиночке из бересты продавался в довоенное время.
Я хорошо училась, часто ездила в Ленинскую библиотеку и окончила школу с золотой медалью уже в послевоенные годы. В родном городе встретила и победу. Люди выходили на улицу и обнимали друг друга. Это было так, как в кино показывают - в «Летят журавли». Это была незабываемая ночь!
Когда я вспоминаю военное время, видятся мне котелки, в которых давали что-то типа лапши с кусочками картошки. Помню однажды шла, упала и пролила этот суп. До сих пор у меня остался шрам на ноге и шрам души: я так переживала, что оставила всех без еды.
До сих пор рука не поднимается выбросить продукты. Всегда стараюсь даже остатки заморозить или ещё как-то переработать, или доесть. С военных лет осталось уважение к еде.
Рита Островская, (вторая справа) 1949 год, 2 МГМИ, группа 16, лечебный факультет, 2-ой курс
Рита Ушеровна — глава большой семьи. У нее два внука и два правнука. Чрезвычайно активная, милая, умная и проницательная, у нее хватает времени и сил еще и на работу. Она по-прежнему врач — психофармаколог, изучает ноотропные препараты. Не отстаёт от времени, «зависает» в компьютере вообще, и в фейсбуке, в частности.
Ирина Георгиевна Булина, автор книги «Блокадная зима моего детства»
Ирочка Булина, фото 40-х годов
«Я встретила начало войны под Ленинградом, в родном Колпино - небольшом городке, который стоит на реке Ижоре, притоке Невы. Мне было 8 лет. Дети моего поколения всегда играли в войну. Воспитанные на книгах Аркадия Гайдара, смотревшие много раз фильмы «Чапаев» и «Истребители», мы завидовали тем замечательным людям, которые совершали настоящие подвиги и в тайне мечтали: «Вот бы и вправду была война! Мы бы, конечно, очень быстро разбили всех врагов!» К сожалению, скоро война началась взаправду.
22 июня 1941 года мы поехали на катере до Ям на Ижоре, где было хорошее купание. И провели там потрясающий день. А когда вернулись домой, все уже говорили о войне. Правда, многие восприняли это как какое-то недоразумение и были уверены - это на пару недель.
Война подбиралась к нам постепенно и в начале сентября родители приняли решение переехать в Ленинград. Квартиры у нас там не было и первое время мы жили у папы на Металлургическом заводе. 4 сентября блокадное кольцо закрылось, но затруднения с продуктами были еще минимальные: исчез белый хлеб и молоко подорожало, но его можно было достать за 5 руб/литр. Это было недешево, но папа был высокооплачиваемым специалистом и мы могли себе это позволить. Даже работали рестораны, мы с мамой обедали там за 15 рублей. В середине сентября трудности с продуктами уже появились, но голод ещё не ощущался. Никто и не думал, что вскоре наступят времена, когда и за деньги нельзя будет ничего купить.
Помню страшный пожар на Бадаевских продовольственных складах во второй декаде сентября. Казалось, всё небо над городом заволокло чёрным дымом. В воздухе горьковато пахло жжёным сахаром. Сахар горел, плавился и тёк по улице, как лава, вбирая уличный мусор, а потом застывал коричневой карамелью. Люди отковыривали и собирали эти потёки. Было уже понятно, что грянет голод. Продуктовые нормы после этого пожара резко сократились.
Зима в тот год выдалась невероятно морозная. Но вечерами долго не давал заснуть не холод, а невыносимое чувство голода. После скудной еды оно не проходило совсем, а лишь немного приглушалось. А со временем притупилось и стало просто частью существования. Нам ещё повезло, мы могли долгое время понемногу пить чай и кофе из бабушкиной коллекции, которую к счастью вывезли из Колпина в Ленинград - она была страстной любительницей чаепития. Мы растянули её до конца декабря. Использованную заварку и кофейную гущу не выбрасывали - из них потом жарили лепёшки, маленькие как печеньица, на олифе или касторовом масле, которое мы случайно нашли в аптечке. Пищевых отходов, в нашем нынешним понимании этого слова, вообще, не стало. Например, очистки от картошки мы натирали на тёрке и пекли из них какое-то подобие лепёшек.
В середине декабря 1941 года выдачи продуктов (жиров, круп, сладкого) не было по нескольку дней. Давали только «хлеб», но то, что называлось хлебом, было невесть чем, с небольшим добавлением муки. И нормы этого «хлеба» были мизерными. На иждивенца с ноября на сутки полагалось 125 г, на работающего - 250 г! Даже спустя много месяцев после эвакуации папа не мог избавиться от привычки после еды сгребать в ладонь хлебные крошки и отправлять их в рот. Это происходило помимо воли.
Помню, как безумно хотелось сладкого. Однажды я нашла фантик от довоенной конфеты «Чио-чио-сан» и сосала эту обёртку два дня. Потом как карамельку сосала янтарные бусины из бабушкиного украшения. Один раз мы с маминым братом затеяли мазохистскую словесную игру: вспоминали, что из вкусного ели до войны. И понятно, почему на нас ворчала бабушка. Все искали способы хоть как-то отвлечься от еды, поэтому с куклами я тоже играла мало. Ведь они должны были ходить друг к другу в гости, а гостей нужно угощать. Играть в это было просто невозможно.
Я до сих пор не люблю перебирать крупу. Однажды в январе 1942 года мама выменяла на рынке что-то из своих вещей на 1 кг ободранного овса и кусок жмыха (комбикорма). Мне давали задание перебирать и шелушить руками по зёрнышку, пока не наберётся моя порция - кофейная чашечка. Я чистила и загадывала: «Если я за полтора часа начищу полную чашку, мама вернётся живая после похода за продовольствием и водой» . Очень хотелось грызть даже сырой и нечищеный овёс, но меня останавливала необходимость выполнить зарок.
31 марта 1942 года нас эвакуировали из Ленинграда. 15 апреля мы оказались в Тюмени. В Тюмени продукты продавали, но менять нам было уже нечего - чемодан у нас украли в санпропускнике города. Мешок картошки стоил 1200 рублей - вся папина зарплата инженера на фанерном заводе. Мама устроилась бухгалтером в заводскую столовую - место «хлебное», но вынести она ничего не могла. Правда, ей иногда удавалось пронести для меня половину бублика в лифчике.
В школе меня приняли во «фронтовую тимуровскую бригаду» , которая состояла из эвакуированных ленинградских детей из разных школ. В 7 часов утра мы приходили на завод и сколачивали деревянные ящики, которые служили корпусами для немагнитных мин - их нельзя было обнаружить металлоискателем. Ещё мы ходили в госпиталь и выступали перед ранеными: пели и читали стихи. Они радовались нашему приходу и угощали нас белым хлебом. Это было большое лакомство - в магазинах по карточкам был только чёрный. Батонов тогда не было, только формовой в буханках. На нём сверху была такая замечательная коричневая корочка, а про вкуснейшую «горбушку» и говорить нечего.
Как же все ждали Дня победы - и дождались! И такое чувство единения народа я помню только 12 апреля 1961 года, когда Гагарин полетел в космос».
Друзья Ирочки Булиной (первая слева), Колпино, накануне 22.06.41 года
В этом году Ирине Георгиевне исполнится 85 лет. Ее активности можно только позавидовать! Застать дома Ирину Георгиевну непросто - то она в Совете Ветеранов, то на очередном мероприятии, посвященном Великой Отечественной войне. Ирина Георгиевна считает своей миссией рассказать сегодняшним школьникам правду о войне и сохранить важную часть истории нашей страны, поэтому она - частый гость открытых уроков в московских школах. Да ещё и помогает внучке с правнуками - двумя непоседами пяти и трёх лет.
Как известно, во время войны всех мужчин, которые достигали призывного возраста, забирали в армию, и в хозяйстве оставались только женщины и дети, которые были вынуждены тяжело работать, чтобы обеспечить свою семью. Женщинам и детям приходилось ежедневно выполнять тяжелую мужскую работу. Очень часто хозяина в доме заменяли мальчики старше десятилетнего возраста. Девочки также очень тяжело работали и помогали матерям и бабушкам выполнять все домашние дела.
Практически на плечах детей, независимо от возраста и пола лежала вся домашняя работа, когда матери и бабушки работали на фабриках и колхозах с раннего утра и до поздней ночи. Кроме того, стоит заметить, что кроме тяжелой работы семьи часто голодали и имели серьезную потребность в одежде. Преимущественно в одной семьей была одна телогрейка на двух-трех детей. Поэтому все члены семьи были вынуждены по очереди носить одежду. Кроме того, критическая ситуация в семье влияла на уровень образованности детей. Из-за отсутствия одежды дети не могли ходить в школу, и это существенно влияло на их задержку в развитии. Очень часто в среднестатистической семье дети заканчивали не более четырех классов средней школы.
Также по теме: Почему американцы считают что они выиграли вторую мировую войну?
Нередко в старых домах жили наши дедушки и бабушки. Часто крыша и стены протекали и в холодное время года все жители дома часто мерзли и серьезно болели. Это влияло на уровень смертности, особенно среди детей, которые часто не выдерживали суровых затяжных зим.
В летнее время года дети часто искали себе пищу в лесах и лугах. В этот период можно было найти лесные ягоды и грибы. В зимний период большинство семей голодали и питались тем, что выращивали на своих городах. Также более смелые умельцы ходили на охоту на дикого зверя, например, на волков, косуль и кабанов. Особенно нужно было остерегаться волков, которые часто нападали на людей, поэтому на них открывалась охота. Кроме того, дети были вынуждены ходить в школу через леса и луга, где их подстерегала опасность в виде диких зверей. Поэтому большинство детей просто бросали учебу и занимались домашним хозяйством.
Также по теме: Почему Гитлер не захватил Швейцарию?
Война оставила непоправимый след на каждой современной семье. У кого-то погибли близкие и родные во время боевых действий, а у кого-то — просто умерли от голода в холодном и пустом доме. Это позволяет каждому человеку помнить и не забывать страшные последствия насилия между людьми.
